.”
Даже на нерчинских царских рудниках платили “старательские” —
дополнительную плату за всЈ, сделанное сверх казенного урока (всегда
умеренного). В наших лагерях большую часть лет Архипелага не платили за труд
ничего или столько, сколько надо на мыло и зубной порошок. Лишь в тех редких
лагерях и в те короткие полосы, когда почему-то вводили хозрасчет (и от 1/8
до 1/4 части истинного заработка зачислялась заключенному) — зэки могли
подкупать хлеб, мясо, и сахар, — и вдруг, о удивление! — на столе в
столовой осталась корочка и пять минут никто за ней руку не протянул.

Как же одеты и как обуты наши туземцы?
Все архипелаги — как архипелаги: плещется вокруг синий океан, растут
кокосовые пальмы, и администрация островов не несет расхода на одежду
туземцев — ходят они босиком и почти голые. А наш проклятый Архипелаг и
представить нельзя под жарким солнцем: вечно покрыт он снегом, вечно дуют
вьюги над ним. И всю эту десяти-пятнадцати миллионную прорву арестантов надо
еще и одеть и обуть.4
К счастью, родясь за пределами Архипелага, они сюда приезжают уже не
вовсе голые. Их можно оставить в чем есть — верней, в чем оставят их
социально-близкие — только в знак Архипелага вырвать кусок, как ухо стригут
барану: у шинелей косо обрезать полы, у будЈновок срезать шишаки, сделав
продув на макушке. Увы, вольная одежда — не вечная, а обутка — в неделю
издирается о пеньки и кочки Архипелага. И приходится туземцев одевать, хотя
расплачиваться им за это нечем.
Это когда-нибудь еще увидит русская сцена! русский экран! — сами
бушлаты одного цвета, рукава к ним — другого. Или столько заплат на
бушлате, что уже не видно его основы. Или бушлат-огонь (лохмотья как языки
пламени). Или заплата на брюках — из обшивки чьей-то посылки, и еще долго
можно читать уголок адреса, написанный чернильным карандашом.5
А на ногах — испытанные русские лапти, только онучей хороших к ним
нет. Или кусок автопокрышки, привязанный прямо к босой ноге проволокой,
электрическим шнуром. (У горя и догадки…) Или “бурки”, сшитые из кусков
разорванных старых телогреек, а подошвы у них — слой войлока и слой
резины.6 Утром на вахте, слыша жалобы на холод, начальник ОЛПа отвечает им с
гулаговским остроумием:
— У меня вон гусь всю зиму босой ходит и не жалуется, правда ноги
красные. А вы все в чунях.
Ко всему тому выйдут на экран бронзово-серые лагерные лица. Слезящиеся
глаза, покраснелые веки. Белые истресканные губы, обмЈтанные сыпью. Пегая
небритая щетина. По зиме — летняя кепка с пришитыми наушниками.
Узнаю вас! — это вы, жители моего Архипелага!

Но сколько б ни был часов рабочий день — когда-то приходят же работяги
и в барак.
Барак? А где и землянка, врытая в землю.