Так бы так, а вот скажи — всЈ же по людскому обычаю и в лагере бывает
дружба. Не только там старая — однодельцы, по воле товарищи, а — здешняя.
Сошлись душами и уже друг другу открыты. Напарники. Что есть — вместе, чего
нет — пополам. Пайка кровная, правда, порознь, а добыток весь — в одном
котелке варится, из одного черпается.13
Бывает напарничество короткое, а бывает долгое… Бывает — на совести
построено, а бывает — и на обмане. Меж такими напарниками любит змеей
заползать кум. Над котелком-то общим, шепотом — обо всем и говорится.
Признаю’т зэки старые и пленники бывшие рассказывают: тот-то и продаст
тебя, кто из одного котелка с тобой ел.
Тоже правда отчасти…
А самое хорошее дело — не напарника иметь, а напарницу. Жену лагерную,
зэчку. Как говорится — поджениться. Молодому хорошо то, что где-нибудь ты
еЈ …… в заначке, на душе и полегчает. А и старому, слабому — всЈ равно
хорошо. Ты чего-нибудь добудешь, заработаешь, она тебе постирает, в барак
принесет, под подушку положит сорочку, никто и не засмеется — в законе. Она
и сварит, на койке сядете рядом, едите. Даже старому оно особенно-то к душе
льнет, это супружество лагерное, еле тепленькое, с горчинкой. Смотришь на
нее через пар котелка — по еЈ лицу морщины пошли; да и по твоему. Оба вы в
серой лагерной рвани, телогрейки ваши ржавчиной вымазаны, глиной, известью,
алебастром, автолом. Никогда ты еЈ раньше не знал, и на родине еЈ ногой не
ступал, и говорит она не так, как нашенские. И у ней на воле дети растут и у
тебя растут. У ней муж остался — по бабам ходит, и твоя осталась, не
растеряется: восемь лет, десять лет, а жить всем хоц-ца. А эта твоя лагерная
волочит с тобой ту же цепь и не жалуется.
Живем — не люди, умрем — не родители…
Кой к кому и родные жены приезжали на свидание. В разных лагерях при
разных начальниках давали с ними посидеть двадцать минут на вахте. А то и на
ночь-на две в отдельной хибарке. Если у тебя сто пятьдесят процентов. Да
ведь свидания эти — растрава, не больше. Для чего еЈ руками коснуться и
говорить с ней о чем, если еще не жить с ней годы и годы? Двоилось у
мужиков. С лагерной женой понятней: вот крупы еще кружка у нас осталась; на
той неделе, говорят, жженый сахар дадут. Уж конечно не белый, змеи… К
слесарю Родичеву приехала жена, а его как раз накануне шалашовка, лаская, в
шею укусила. Выругался Родичев, что жена приехала, пошел в санчасть синяк
бинтами обматывать: мол скажу — простудился.
А какие в лагере бабы? Есть блатные, есть развязные, есть политические,
а больше-то всЈ смирные, по Указу. По Указу их всЈ толкают за расхищение
государственного. Кем в войну и после войны все фабрики забиты? Бабами да
девками. А семью кто кормит? Они же. А — на что еЈ кормить? Нужда закона не
знает.