Большинству меняли фамилии,
особенно у кого громкая (Юра Бухарин только в 1956 году узнал свою истинную
фамилию. А Чеботарев, кажется, и не громкая?). Вырастали дети вполне
очищенными от родительской скверны. Роза Ковач, уроженка Филадельфии,
малышкой привезенная сюда отцом-коммунистом, после приемника НКВД попала в
войну в американскую зону Германии — каких только судеб не накручивается!
— и что ж? Вернулась на советскую родину получить и свои 25 лет.
Даже поверхностный взгляд замечает эту особенность: детям — тоже
сидеть, в свой черед отправляться и им на обетованный Архипелаг, иногда и
одновременно с родителями. Вот восьмиклассница — Нина Перегуд. В ноябре
1941 года пришли арестовывать еЈ отца. Обыск. Вдруг Нина вспомнила, что в
печи лежит скомканная, но не сожженая еЈ частушка. Так бы и лежать ей там,
но Нина по суетливости решила тут же еЈ изорвать. Она полезла в топку,
дремлющий милиционер схватил еЈ. И ужасающая крамола написанная школьным
почерком, предстала глазам чекистов:

В небе звЈзды засияли,
Свет ложится на траву,
Мы Смоленск уж проиграли,
Проиграем и Москву.

И выражала она пожелание:

Чтобы школу разбомбили,
Нам учиться стало лень.

Разумеется, эти взрослые мужчины, спасающие родину в глубоком тамбовском
тылу, эти рыцари с горячим сердцем и чистыми руками, должны были пресечь
такую смертельную опасность.3 Нина была арестована. Изъяты были для
следствия еЈ дневники с 6-го класса и контррреволюционная фотография: снимок
Варваринской уничтоженной церкви. “О чЈм говорил отец?” — добивались рыцари
с горячим сердцем. Нина только ревела. Присудили ей 5 лет и 3 года поражения
в правах (хотя поразиться в них она еще не могла: не было у неЈ еще прав).
В лагере еЈ, конечно, разлучили с отцом. Ветка белой сирени терзала еЈ:
а подруги сдают экзамены! Нина страдала так, как по замыслу и должна
страдать преступница, исправляясь: что сделала Зоя Косьмодемьянская, моя
ровесница, и какая гадкая я! Оперы жали на эту педаль: “Но ты еще можешь к
ней подтянуться! Помоги нам!”
О, растлители юных душ! Как благополучно вы окончите вашу жизнь! Вам
нигде не придется, краснея и коснея, встать и признаться, какими же вы
помоями заливали души!

А Зоя Лещева сумела всю семью свою превзойти. Это вот как было. ЕЈ
отца, мать, дедушку с бабушкой и старших братьев-подростков — всех рассеяли
по дальним лагерям за веру в Бога. А Зое было всего десять лет. Взяли еЈ в
детский дом (Ивановская область). Там она объявила, что никогда не снимет с
шеи креста, который мать надела ей при расставании. И завязала ниточку узлом
туже, чтобы не сняли во время сна. Борьба шла долго, Зоя озлоблялась: вы
можете меня задушить, с мертвой снимите! Тогда, как не поддающуюся
воспитанию, еЈ отослали в детдом для дефективных! Здесь уже были подонки,
стиль малолеток худший, чем описан в этой главе.