4 В 1954 г. на Серпантинной открыли промышленные запасы золота (раньше
не знали его там). И пришлось добывать между человеческими костями: золото
дороже.

5 Отчего получилось такое сгущение, а не-колымских мемуаров почти нет?
Потому ли, что на Колыму действительно стянули цвет арестантского мира? Или,
как ни странно, в “ближних” лагерях дружнее вымирали?

6 С Золотистого освободились 186 поляков (из двух тысяч ста,
привезЈнных за год до того). Они попали в армию Сикорского, на Запад — и
там, как видно, порассказали об этом Золотистом. В июне 1942 его закрыли
совсем.

7 Это требует многоразрезного объяснения, как и вся советско-германская
война. Ведь идут десятилетия. Мы не успеваем разобраться и самих себя понять
в одном слое, как новым пеплом ложится следующий. Ни в одном десятилетии не
было свободы и чистоты информации — и от удара до удара люди не успевали
разобраться ни в себе, ни в других, ни в событиях.

——–
Глава 5. На чем стоит Архипелаг

Был на Дальнем Востоке город с верноподданным названием ЦЕСАРЕВИЧ.
Революция переименовала его в город СВОБОДНЫЙ. Амурских казаков, населявших
город, рассеяли — и город опустел. Кем-то надо было его заселить. Заселили:
заключЈнными и чекистами, охраняющими их. Весь город Свободный стал лагерем
(БАМлаг).
Так символы рождаются жизнью сами.
Лагеря не просто “темная сторона” нашей послереволюционной жизни. Их
размах сделал их не стороной, не боком — а едва ли не печенью событий.
Редко в чем другом наше пятидесятилетие проявило себя так последовательно,
так до конца.
Как всякая точка образуется от пересечения по крайней мере двух линий,
всякое событие — по крайней мере от двух необходимостей, — так и к системе
лагерей с одной стороны вела нас экономическая потребность, но одна она
могла бы привести и к трудармии, да пересеклась со счастливо сложившимся
теоретическим оправданием лагерей.
И они сошлись как срослись: шип — в гнездо, выступ — в углубину. И
так родился Архипелаг.
Экономическая потребность проявилась, как всегда, открыто и жадно:
государству, задумавшему окрепнуть в короткий срок (тут три четверти дела в
сроке, как и на Беломоре!) и не потребляя ничего извне, нужна была рабочая
сила:
а) предельно дешевая, а лучше — бесплатная;
б) неприхотливая, готовая к перегону с места на место в любой день,
свободная от семьи, не требующая ни устроенного жилья, ни школ, ни больниц,
а на какое-то время — ни кухни, ни бани.
Добыть такую рабочую силу можно было лишь глотая своих сыновей.
Теоретическое же оправдание не могло бы так уверенно сложиться в спешке
этих лет, не начнись оно еще в прошлом веке. Энгельс доследовал, что не с
зарождения нравственной идеи начался человек, и не с мышления — а со
случайного и бессмысленного труда: обезьяна взяла в руки камень — и оттуда
всЈ пошло.