1945 г.) Менялся ли помещик
или начальник лагеря, все рабы покорно ждали нового, гадали о его привычках
и заранее отдавались в его власть. Не в силах предвидеть волю хозяина,
крепостной мало задумывался о завтрашнем дне — и заключЈнный тоже.
Крепостной не мог жениться без воли барина — и уж тем более заключЈнный
только при снисхождении начальника мог обзавестись лагерной женой. Как
крепостной не выбирал своей рабской доли, он не виновен был в своЈм
рождении, так не выбирал еЈ и заключЈнный, он тоже попадал на Архипелаг
чистым роком.
Это сходство давно подметил русский язык: “Людей накормили?” “Людей
послали на работу?” “Сколько у тебя людей?” “Пришли-ка мне человека!” Людей,
люди — о ком это? Так говорили о крепостных. Так говорят о заключЈнных.3
Так невозможно, однако, сказать об офицерах, о руководителях — “сколько у
тебя людей?” — никто и не поймЈт.
Но, возразят нам, всЈ-таки с крепостными не так уж много и сходства.
Различий больше.
Согласимся: различий — больше. Но вот удивительно: все различия — к
выгоде крепостного права! все различия — к невыгоде Архипелага ГУЛага!
Крепостные не работали дольше, чем от зари до зари. Зэки — в темноте
начинают, в темноте и кончают (да еще не всегда и кончают). У крепостных
воскресенье было свято, да все двунадесятые, да храмовые, да из святок
сколько-то (ряжеными же ходили!). ЗаключЈнный перед каждым воскресеньем
трусится: дадут или не дадут? А праздников он вовсе не знает (как Волга —
выходных…): эти 1-е мая и 7-е ноября больше мучений с обысками и режимом,
чем того праздника (а некоторых из года в год именно в эти дни сажают в
карцер). У крепостных Рождество и Пасха были подлинными праздниками; а
личного обыска то после работы, то утром, то ночью (“Встать рядом с
постелями!”) — они и вообще не знали! — Крепостные жили в постоянных
избах, считали их своими, и на ночь ложась — на печи, на полатях, на лавке
— знали: вот это место моЈ, давеча тут спал и дальше буду. ЗаключЈнный не
знает, в каком бараке будет завтра (и даже, идя с работы, не уверен, что и
сегодня там будет спать). Нет у него “своих” нар, “своей” вагонки. Куда
перегонят.
У крепостного барщинного бывали лошадь своя, соха своя, топор, коса,
веретено, коробы, посуда, одежда. Даже у дворовых, пишет Герцен,4 всегда
были кой-какие тряпки, которые они оставляли по наследству своим близким —
и которые почти никогда не отбирались помещиком. Зэк же обязан зимнее сдать
весной, летнее — осенью, на инвентаризациях трясут его суму и каждую лишнюю
тряпку отбирают в казну. Не разрешено ему ни ножичка малого, ни миски, а из
живности — только вши. Крепостной нет-нет, да вершу закинет, рыбки поймает.
Зэк ловит рыбу только ложкой из баланды. У крепостного бывала то коровушка
БурЈнышка, то коза, куры.