А тут —
военная комиссия, спешат, нужны бойцы. С открытой формой туберкулЈза Картель
объявил себя здоровым: пропадать так враз, да среди равных! И провоевал
почти до конца войны. Только в госпитале досмотрелось око Третьей Части, что
этот самоотверженный солдат — враг народа. В 1949 году он был намечен к
аресту как повторник, да помогли хорошие люди из военкомата.
В сталинские годы лучшим освобождением было — выйти за ворота лагеря и
тут же остаться. Этих на производстве уже знали и брали работать. И
энкаведешники, встретясь на улице, смотрели как на проверенного.
Ну, не вполне так. В 1938 г. Прохоров-Пустовер при освобождении
оставался вольнонаЈмным инженером Бамлага. Начальник оперчасти Розенблит
сказал ему: “Вы освобождены, но помните, что будете ходить по канату.
Малейший промах — и вы снова окажетесь зэ’-ка’. Для этого даже и суда не
потребуется. Так что — оглядывайтесь, и не воображайте, что вы свободный
гражданин”.
Таких оставшихся при лагере благоразумных зэков, добровольно избравших
тюрьму как разновидность свободы, и сейчас еще по всем глухоманям, в
каких-нибудь Ныробских или Нарымских районах — сотни тысяч. Им и садиться
опять — вроде легче: всЈ рядом.

* Фото 6. Суровцева около хибарки

* Фото 7. Барак ВГС

Да на Колыме особенного и выбора не было: там ведь народ держали.
Освобождаясь, зэк тут же подписывал добровольное обязательство: работать в
Дальстрое и дальше (разрешение выехать “на материк” было на Колыме еще
трудней получить, чем освобождение). Вот на беду свою кончила срок Н. В.
Суровцева. Еще вчера она работала в детгородке — тепло и сытно, сегодня
гонят еЈ на полевые работы, нет другого ничего. Еще вчера она имела
гарантированную койку и пайку — сегодня пайки нет, крыши над головой нет, и
бредет она в развалившийся дом с прогнившиии полами (это на Колыме!).
Спасибо подругам из детгородка: они еще долго “подбрасывают” ей на волю
пайки. “ГнЈт вольного состояния” — вот как назвала она свои новые ощущения.
Лишь постепенно утверждается она на ногах и даже становится…
домовладелицей! Вот стоит она (фото 6) гордо около своей хибарки, которую не
всякая бы собака одобрила.
(Чтоб не думал читатель, что дело здесь в заклятой Колыме, перенесЈмся
на Воркуту и посмотрим на типичный барак ВГС (Временное Гражданское
Строительство), в котором живут благоустроенные вольные — ну, из бывших
зэков, разумеется (фото 7).
Так что не самой плохой формой освобождения было и освобождение М. П.
Якубовича: под Карагандою переоборудовали тюрьму в инвалидный дом
(Тихоновский дом) — и вот в этот инвалидный дом, под надзор и без права
выезжать, его и “освободили”.
Рудковский, никуда не принятый (“пережил не меньше, чем в лагерях”),
поехал на кустанайскую целину (“там можно было встретить кого угодно”).