12
БерЈм этот номер “Былого”. Обращаем внимание, что издан он был (февраль
1907 г.) в самую полосу восьмимесячной (19 августа 1906 г. — 19 апреля 1907
г.) столыпинской “военной юстиции” — и составлен по печатным данным русских
же телеграфных агенств. Ну, как если бы в Москве в 1937 г. газеты бы
печатали списки расстрелянных, и вышел бы сводный бюллетень — а НКВД
вегетариански бы помаргивало.
Во-вторых, этот восьмимесячный период “военной юстиции” ни до, ни после
того в России не повторившийся, не мог быть продолжен потому, что
“безвластная”, “покорная” Государственная Дума не утвердила такой юстиции
(даже на обсуждение Думы Столыпин вынести не решился).
В-третьих, обоснованием этой “военной юстиции” было выдвинуто, что в
минувшие полгода произошли “бесчисленные убийства полицейских чинов по
политическим побуждениям”, многие нападения на должностных лиц,13 взрыв на
Аптекарском острове; а “если государство не даЈт отпора террористическим
актам, то теряется смысл государственности”. И вот столыпинское
министерство, в нетерпении и обиде на суд присяжных с его неторопливыми
околичностями, с его сильной и неограниченной адвокатурой (это не наш облсуд
или окружной трибунал, покорный телефонному звонку) — рвЈтся к обузданию
революционеров (и прямо — бандитов, стреляющих в окна пассажирских поездов,
убивающих обывателей ради трЈшницы-пятерки) через малословные полевые суды.
(Впрочем, ограничения такие: полевой суд может быть открыт лишь в месте,
состоящем на положении военном или чрезвычайной охраны; собирается только по
свежим, не позже суток, следам преступления и при очевидности преступного
деяния.)
Если современники были так оглушены и возмущены — значит для России
это было необычно!
В ситуации 1906-7 гг. видно нам, что вину за полосу “столыпинского
террора” должны разделить с министерством и революционеры-террористы.
Через сто лет после зарождения русского революционного террора мы уже
без колебания можем сказать, что эта террористическая мысль, эти действия
были жестокой ошибкой революционеров, были бедой России и ничего не принесли
ей, кроме путаницы, горя и запредельных жертв.
ПерелистнЈм на несколько страниц тот же самый номер “Былого”.14 Вот
одна из первоначальных прокламаций 1862 г., откуда всЈ и пошло:
“Чего хотим мы? блага, счастья России. Достижение новой жизни, жизни
лучшей, без жертв невозможно потому, что у нас нет времени медлить — нам
нужна быстрая и скорая реформа!”
Какой ложный путь! Радетелям, им — медлить было некогда, они поэтому
дали разрешение приблизить жертвами (да не собой, а — другими) всеобщее
благоденствие! Им — медлить было некогда, и вот мы, их правнуки, через 105
лет, не на той же самой точке (освобождение крестьян), но назад гораздо.