Но вот достигнуто,
открылось, можно писать – а само перо выписывает и
выписывает вензеля оговорок на всякий случай. В интересе к
Булгакову есть, конечно, “издержки сенсационности”. “Коли уж
говорить о его слабостях” (коли очень придаёт оттенок
хлебосольной манеры глаголанья), что ж тот Булгаков? –
“субъективность его социальных критериев и эмоций заметно
сужала его художественный обзор”, “изображение социальной
конкретности – наиболее уязвимая сторона его таланта”
(- выделено мной. Ну, в самом деле, кто изобразил нам Москву
раннесоветских лет так вяло и бледно, как Булгаков?) Да и с
художественной стороны – пусть не всё (в романе) отделано
ровно и до конца.” Да и с философской – “христианская
легенда”, как если бы реальный эпизод истории. Да ведь
известно, что и у Лермонтова “Божий суд” нисколько “не
выражает религиозного чувства”. Ну может какой “суеверный
читатель” и осенит себя “крестным знамением” (это ж милая
такая ужимка, создающая с читателем благорасположенное
доверие). А наша линия – “в согласии со старой марксистской
традицией”, – коммунизм не только не гнушается моралью, но
она есть необходимое условие его конечной победы”…
Для этого романа – в пируэтах фантазии, во вспышках
смеха, тридцать лет трагически таимого, едва не
растоптанного – рост ли в рост написана статья? Опять
подражательная старомодная замедленность, кружной путь
пересказа, манерная эпиграфичность (накопилось эпиграфов про
запас – куда их деть-то?) – а мыслей, скачущих как
воландовская конница – нет! а разгадки загадочного романа –
нет! Это распутное увлечение нечистой силой – уже не в
первой книге (в “Диаволиаде” – и до бесвкусия), и это
сходство с Гоголем уже во стольких чертах и пристрастиях
таланта – откуда? почему? И что за удивительная трактовка
евангельской истории с таким унижением Христа, как будто
глазами Сатаны увиденная – это к чему, как охватить?
Да что там, да куда там! – возражает Лакшин. И за эту-то
статью, с реверансами, чуть голову не отгрызли. Ну, правда,
правда… Но вот опаска: сносно, если только пишешь так, при
нагнутой шее – а что если и думаешь не выше, не шире? В
ноябре 68 г. всё это о статье я высказал Лакшину, и он
ответил:
– Я не хочу сослаться на то, что мне что-то не дали из-
за цензуры говорить. Я умею всё сказать и при цензуре.
Так это и – в_с_ё?..