Начиная с давней
истории, без тряски не может он слышать о каких-то
“пустынножителях, патриархах…” или допустить похвалу 10-м
годам, раз они сурово осуждены т. Лениным и т. Горьким; уже
по разгону, по привычке, хотя к спору не относится – дважды
охаять “Вехи”: “энциклопедия ренегатства”, “позорный
сборник”, заодно лягнуть Леонтьева, Аксакова, даже
Ключевского, “почвенничество”, “славянофильство” – а что
противопоставим? нашу науку. (Ах, не смешили б вы кур “вашей
наукой”! – дважды два сколько назначит Центральный
Комитет…) Впрочем, учит партия (только с 1934 года) от
наследия не отказываться – и в наследие широко захватывает
Дементьев “и Чернышевского, и Достоевского” (один звал к
топору, другой к раскаянию, надо бы выбирать), да хоть “и
“Троицу” Рублёва” (после 1943-го тоже можно).
От всего церковного шибче всего трясёт новомирского
критика: и от порочного “церковного красноречия” (высшей
поэзии!) и от каких-то “добрых храмов”, “грустных церквей” у
поэтов “Молодой гвардии”. (Уж там какие ни стихи, а боль
несомненная, а сожаление искреннее: уходит под воду церковь
– я удержу, спасу, но если “Всё ближе пенная волна, Прижмусь
к стене и канем вместе…”)
А Дементьев холодно и фальшиво: “Событие совсем не из
весёлых”, но не надо “состояния экзальтации”, “церковная
тема требует более продуманного и трезвого подхода”. (Да уж
продуманней, чем церкви – что у нас уничтожали? при Хрущёве
и бульдозерами. Какова б “М. Гвардия” ни была, да хоть
косвенно защитила религию. А либеральный искренно-
атеистический “Н. Мир” с удовольствием поддерживает
послесталинский натиск на церковь.)
И что такое патриотизм, мы от Дементьева доподлинно
узнаём: он – не в любви к старине да монастырям, его
возбуждать должны “производительность труда” и “бригадный
метод”. Что за уродливая привязанность к “малой родине”
(краю, месту, где ты взрос), когда и Добролюбов и КПСС
разъяснили, что надо быть привязанным к большой родине (так,
чтоб границы любви точно совпадали с границами
государственной власти, этим упрощается и армейская служба).
И почему бы это образный русский язык хранился именно в
деревне (если Дементьев прописал всю жизнь социалистическим
жаргоном – и ничего)? фу-фу, мужиковствующие, ещё смеют нам
предсказывать, что “…с протянутой рукою К своим истокам
собственным придём” – нет, не придём! – знает Дементьев.
Если уж хотите деревню воспевать, так воспевайте новую,
“узнавшую большие перемены”, покажите “духовный смысл и
поэзию колхозного земледельческого труда и социалистического
преобразования деревни” (поди, потрудись, красный профессор,
когда в морлоков гнут, поди!).
Раз по тактике надо Европу защищать – так чем плохо “М.