мира” – “важнейшим событием
внутренней жизни”, которое “будет иметь значительные
политические последствия” (чтобы имело последствия – надо
самим-то выступать посмелей); надуто хвалят себя: “наши
самые честные уста” (честнее тех, кто замкнуты тюрьмою?),
“непобедимость новомирской Правды” (и в воспоминаниях
маршала Конева? и коминтерников?) “важнейший элемент
оздоровления советского общества”, “голос народной совести”
(одобривший оккупацию). “Только он один продержался в защите
очистительного движения после XX съезда” (в чём
очистительного? все золы режима перевалить на Сталина?). Эта
линия верности XX съезду КПСС искренне понимается авторами
как “дух фундаментальных проблем, … в которых вся наша
историческая судьба”. Только бы одолеть “положительный
фанатизм” “сталинистов-экстремистов”, ну и конечно же
“отрицательный фанатизм… беспроблемное нигилистическое
критиканство и озлобленность” – да это же и в “Правду” можно
подавать, зачем же анонимно, братцы? Эта верноподданность
тем особенно и разит, что она – анонимна и в Самиздате! На
страницах “Н. мира” её можно было хоть цензурою
оправдывать… Итак, какая главная беда от разгона “Н.мира”?
– “теперь нашим врагам будет гораздо легче бороться с
идейным влиянием коммунистического движения во всём мире”.
Но всего главней, конечно, социализм! – только он “способен
быть прогрессивной исторической альтернативой миру капитала”
(прямо с подцензурных страниц), “неумерщвлённая в народе
способность к борьбе за подлинный социализм” (тю-тю-у!
поищите-порыщите, где она осталась, только не в нашей
стране). А кто ж в неудачах социализма виноват? да кто ж! –
Россия, как всегда: “извращения социализма коренятся в
многовековом наследии русского феодализма” – неужели ж
допустим, товарищи, что социализм порочен сам по себе, что
он вообще не осуществим в доброте?!
Более мелкой эпитафии нельзя было произнести “Н. миру” и
тем выразить мелкость собственного понимания истинно
большого дела.
Впрочем, Самиздат – не дурак, разбирается: панегирики
эти не были приняты им, хождения не получили, канули; до
меня только и дошли через редакционное круги. И огорчили не
меньше статьи Дементьева.
От отставленных членов я не скрыл, что осуждаю всю их
линию в кризисе и крахе “Н. мира”. Так и передано было
Твардовскому, но безо всех вот этих мотивировок.
И снова, в который раз, наша утлая дружба Трифонычем
утонула в тёмной пучине. Придушенные одним и тем же сапогом,
замолкли мы – врозь.
Моё одиночество, впрочем, не одиночество было, а
деятельная работа над “Августом”. И не стал я слаб вне Союза
и не ослабел без журнала, напротив, только независимей и
сильней – уже никому теперь не отчитываясь, никакими
побочными соображениями не связанный.