Увезут в Египет или на Кубу,
выбросят – и за него не в ответе. Ну, мерзавцы, стану вам
костью в горле, устрою вам звон!))

Стюардесса разносит кофе с печеньями. Попьём,
пригодится, хлебушек сэкономим. Опять наклонился врач: как я
себя чувствую? какие ощущения? не хочу ли ещё вот эту
таблетку? Право же, как любезен, от самого лефортовского
подъёма, и спал, наверно, в тюрьме. “Простите, как ваше имя-
отчество?” Сразу окостенел и голосом костяным: “Иван
Иваныч”. Ах, продешевился я!..
А вот что! Заветного гражданства я лишён, значит теперь
человек свободный, выйду-ка я в уборную. Где она? Наверно, в
хвосте. Никому ни слова, независимо встаю и быстро пошёл
назад. Так быстро, что переполох у них на две секунды
опоздал, но тем больший потом. Открываю дверь – сзади ещё
пассажирский салон, человек на 20 – и совершенно пуст. Ну,
эта роскошь социализму по карману. Иду дальше, но тут уже
нагоняют меня трое – средь них и “Иван Иваныч”. Мол: что
такое? Как, что такое? В уборную. Так – не туда, не там, в
носу! Ах, в носу, ну ладно. Повернул. Это ещё могу понять
как повышенную любезность. Но достигнув носовой уборной, не
могу за собой закрыть дверь: туда же ломятся и двое
гебистов, впрочем не отнимая у меня первенства. Воспитание
арестантское: желаете наблюдать? пожалуйста, у мужчин это
совершается вот так. Вот так, и всё. Разрешите! Конечно,
пожалуйста, расступаются. Однако рядом со мной у окна уже
сел другой, пособачистей, прежний не оправдал доверия.
Я оглядываю внимательно нового соседа: какой, однако,
убийца. Внимательно остальных. Да их тут трое-четверо таких,
почти несомненно, что уже убивали, а если какой ещё упустил
– то готов отличиться сегодня же. Сегодня.. Да какой же я
лопух, что ж я разблагодушествовал ? Кому ж я поверил? –
Малярову? Подгорному? Старый арестант – а второй день одни
ошибки. Вот отвык. Разве настоящий арестант – “тонкий,
звонкий и прозрачный”, смеет поверить хоть на грош, хоть на
минуту – советскому прокурору или советскому президенту? Я-
то! мало ли знаю историй, как наши молодчики после войны в
любой европейской столице, днём на улице – втолакивали
жертву в автомобиль и увозили в посольский подвал? и потом
экспортировали куда хотели? В каждом советском посольстве
довольно таких комнат, полуподвальных, каменных, прочных, не
обязательно на меня лефортовскую камеру. Сейчас в Вене, в
припугнутой нейтральной Австрии, к самому трапу пустого
самолёта вот так же подкатит вплотную посольский автомобиль,
эти восьмеро толканут меня туда без усилий (да что! здесь, в
самолёте, упакуют в тюк и отнесут, сколько таких историй!).
Несколько дней подержат в посольстве. Объявлен Указ, я
выслан, – когда, куда – не обязательно предъявлять
корреспондентам.