Такая литература теряет доверие у собственного
народа, и тиражи её идут не в чтение, а в утильсырьё.
Наша литература утратила то ведущее мировое положение,
которое она занимала в конце прошлого и в начале нынешнего
века, и тот блеск эксперимента, которым она отличалась в
20-е годы. Всему миру литературная жизнь нашей страны
представляется сегодня неизмеримо бедней, площе и ниже, чем
она есть на самом деле, чем она проявила бы себя, если б её
не ограничивали и не замыкали. От этого проигрывает и наша
страна в мировом общественном мнении, проигрывает и мировая
литература: располагай она всеми нестеснённымн плодами нашей
литературы, углубись она нашим духовным опытом – всё мировое
художественное развитие пошло бы иначе, чем идёт, приобрело
бы новую устойчивость, взошло бы даже на новую
художественную ступень.
Я предлагаю Съезду принять требование и добиться
упразднения всякой – явной или скрытой – цензуры над
художественными произведениями, освободить издательства от
повинности получать разрешение на каждый печатный лист.

II. …обязанности Союза по отношению к своим членам.
Эти обязанности не сформулированы чётко в уставе ССП
(“защита авторских прав” и “меры по защите других прав
писателей”), а между тем за треть столетия плачевно
выявилось, что ни “других”, ни даже авторских прав гонимых
писателей Союз не защитил.
Многие авторы при жизни подвергались в печати и с трибун
оскорблениям и клевете, ответить на которые не получали
физической возможности, более того – личным стеснениям и
преследованиям (Булгаков, Ахматова, Цветаева, Пастернак,
Зощенко, Андрей Платонов, Александр Грин, Василий Гроссман.)
Союз же писателей не только не предоставил им для ответа и
оправдания страниц своих печатных изданий, не только не
выступил сам в их защиту, – но руководство Союза неизменно
проявляло себя первым среди гонителей. Имена, которые
составят украшение нашей поэзии XX века, оказались в списке
исключённых из Союза, либо даже не принятых в него! Тем
более руководство Союза малодушно покидало в беде тех, чьё
преследование окончилось ссылкой, лагерем и смертью (Павел
Васильев, Мандельштам, Артём Весёлый, Пильняк, Бабель,
Табидзе, Заболоцкий и другие). Этот перечень мы вынужденно
обрываем словами “и другие”: мы узнали после XX съезда
партии, что их было более шестисот – ни в чём не виновных
писателей, кого Союз послушно отдал их тюремно-лагерной
судьбе. Однако свиток этот ещё длинней, его закрутившийся
конец не прочитывается и никогда не прочтётся нашими
глазами: в нём записаны имена и таких молодых прозаиков и
поэтов, кого лишь случайно мы могли узнать из личных встреч,
чьи дарования погибли в лагерях нерасцветшими, чьи
произведения не пошли дальше кабинетов госбезопасности
времен Ягоды-Ежова-Берии-Абакумова.