Предлагал Шелепин поклониться Мао-Цзе-
Дуну, признать его правоту: не отсохнет голова, зато будет
единство сил. Рассуждали сталинисты, что если не в возврате
к Сталину смысл свержения Хрущёва – то в чём же?.. и когда
же пробовать! Было собрано в том августе важное
Идеологическое Совещание и разъяснено: “борьба за мир” –
остаётся, но не надо разоружать советских людей (а –
непрерывно натравливать их на Запад), поднимать воинский
дух, бороться против пацифизма, наша генеральная линия –
отнюдь не сосуществование, Сталин виноват только в отмене
коллективного руководства и в незаконных репрессиях
партийно-советских кадров, больше ни в чём, не надо бояться
слова администрирование, пора возродить полезное понятие
“враг народа”, дух Ждановских постановлений о литературе был
верен, надо присмотреться к журналу “Новый мир”, почему его
так хвалит буржуазия (было и обо мне, что исказил я истинную
картину лагерного мира, где страдали только коммунисты, а
враги сидели зa дело.)
Все шаги, как задумали шелепинцы, остаются неизвестными.
Но один шаг они успели сделать: арест Синявского и Даниэля в
начале сентября 1965 года (“тысячу интеллигенгов” требовали
арестовать по Москве подручные Семичастного).
В то тревожное начало сентября я задался планом забрать
свой роман из “Нового Мира”: потому что придут, откроют
сейф, и… Рано всё было затеяно, надо спешить уйти в
подполье и замаскироваться математикой.
6 сентября я был у Твардовского на даче вопреки его
начавшемуся запою. Тяжёлыми шагами он спустился со второго
этажа, в нижней сорочке, с мутными глазами. Даже с трезвым
мне было бы сейчас трудно объясняться с ним, а тем более с
пьяным: он оседлал только главные свои обиды, а остального
не видел, не слышал, не воспринимал:
– Я за вас голову подставляю, а вы…
Да и можно его понять: ведь я ему не открывался, вся
сеть моих замыслов, расчётов, ходов, была скрыта от него и
проступала неожиданно.
В путаном разговоре, не собираемом ни к какому стержню,
A. T. выговаривал, что я не имею права действовать
самостоятельно, “не посоветовавшись” (то есть, не спрося
дозволения), что я не должен был разрешать “Крохотки” “Семье
и школе”; – а ещё – о бороде! о бороде: Вот удивительно
засела в нём эта борода. Колебались царства, и головы
падали, а он – о бороде. Впрочем теперь, по пьяной
откровенности, обьяснил:
– Говорят, вы хотите так скрыться.
– Кто говорит? Кого вы слушаете?
– Я не обязан вам отвечать. Говорят, он носит бороду
неспроста. Удобный способ перейти границу.
– Да в чём же борода помогает перейти границу?
– А – сбрить и незаметно перейти.
Расплывчатый пьяный прищур, заменяющий многознание и
догадку. Заодно высказывает A.