.
(Сталин говорил “безопасность партийных кадров”, но ответа ждал только
о себе, Абакумов знал!)
— Да дня не проходит, чтоб я не проверял, чтоб я не арестовывал, чтоб
я не вникал в дела!..
ВсЈ так же в позе ворона со свЈрнутой шеей Сталин смотрел внимательно.
— Слюшай, — спросил он в раздумьи, — а шьто? Дэла по террору —
идут? Нэ прекращаются?
Абакумов горько вздохнул.
— Я бы рад был вам сказать, товарищ Сталин, что дел по террору нет. Но
они есть. Мы обезвреживаем их даже… ну, в самых неожиданных местах.
Сталин прикрыл один глаз, а в другом видно было удовлетворение.
— Это — харашЈ! — кивнул он. — Значит — работаете.
— ПричЈм, товарищ Сталин! — Абакумову всЈ-таки невыносимо было сидеть
перед стоящим ВождЈм, и он привстал, не распрямляя колен полностью (а уж на
высоких каблуках он никогда сюда не являлся). — Всем этим делам мы не даЈм
созреть до прямой подготовки. Мы их прихватываем на замысле! на намерении!
через девятнадцатый пункт!
— ХарашЈ, харашЈ, — Сталин успокоительным жестом усадил Абакумова
(ещЈ б такая туша возвышалась над ним). — Значит, ты считайшь —
нэ-довольные ещЈ есть в народе?
Абакумов опять вздохнул.
— Да, товарищ Сталин. ЕщЈ некоторый процент… (Хорош бы он был,
сказав, что — нет! Зачем тогда его и фирма?..)
— Верно ты говоришь, — задушевно сказал Сталин. {157} В голосе его
был перевес хрипов и шорохов над звонкими звуками. — Значит, ты — мо’жишь
работать в госбезопасности. А вот мне говорят — нэт больше нэдовольных,
все, кто голосуют на выборах за -всэ довольны. А? — Сталин усмехнулся. —
Политическая слепота! Враг притаился, голосует за, а он — нэ’ доволен!
Процентов пять, а? Или, может — восемь?..
(Вот эту проницательность, эту самокритичность, эту неподдаваемость
свою на фимиам Сталин особенно в себе ценил!)
— Да, товарищ Сталин, — убеждЈнно подтвердил Абакумов. — Именно так,
процентов пять. Или семь.
Сталин продолжил свой путь по кабинету, обошЈл вокруг письменного
стола.
— Это уж мой недостаток, товарищ Сталин, — расхрабрился Абакумов, уши
которого охладились вполне.
— Не могу я самоуспокаиваться.
Сталин слегка постучал трубкой по пепельнице:
— А — настроение молодЈжи?
Вопрос за вопросом шли как ножи, и порезаться достаточно было на одном.
Скажи “хорошее” — политическая слепота. Скажи “плохое” — не веришь в наше
будущее.
Абакумов развЈл пальцами, а от слов пока удержался.
Сталин, не ожидая ответа, внушительно сказал, пристукивая трубкой:
— Нада бо’льши заботиться а’ молодЈжи. К порокам среди молодЈжи надо
быть а-собенно нетерпимым!
Абакумов спохватился и начал писать.
Мысль увлекла Сталина, глаза его разгорелись тигриным блеском.