ЕщЈ было мягко в Бутырках: можно было ночью
прятать руки под шинель, на ночь не отбирали очков, пропускали в камеру
спички, не выпотрашивали из каждой папиросины табак, а хлеб в передачах
резали только на четыре части, не на мелкие кусочки.
ЖЈны не знали обо всех этих поблажках. Они видели крепостную стену в
четыре человеческих роста, протянувшуюся на квартал по Новослободской. Они
видели железные ворота между мощными бетонными столпами, к тому ж ворота
необычайные: медленно-раздвижные, механически открывающие и закрывающие свой
зев для воронков. А когда женщин пропускали на свидание, то вводили сквозь
каменную кладку двухметровой толщины и вели меж стен в несколько
человеческих ростов в обход страшной ПугачЈвской башни. Свидания давали:
обыкновенным зэкам — через две решЈтки, между которыми ходил надзиратель,
словно и сам посаженный в клетку; зэкам же высшего круга, шарашечным, —
через широкий стол, под которым глухая разгородка не допускала соприкасаться
ногами и сигналить, а у торца стоял надзиратель, недреманной статуей
вслушивался в разговор. Но самое угнетающее в Бутырках было, что мужья
появлялись как бы из глубины тюрьмы, на полчаса они как бы {290} выступали
из этих сырых толстых стен, как-то призрачно улыбались, уверяли, что живЈтся
им хорошо, ничего им не надо — и опять уходили в эти стены.
В Лефортове же свидание было сегодня первый раз. Вахтер поставил птичку
в списке и показал Наде на здание пристройки.
В голой комнате с двумя длинными скамьями и голым столом уже ожидало
несколько женщин. На стол были выставлены плетЈная корзинка и базарные сумки
из кирзы, как видно полные всЈ-таки продуктами. И хотя шарашечные зэки были
вполне сыты, Наде, пришедшей с невесомым “хворостом” в кулЈчке, стало обидно
и совестно, что даже раз в год она не может побаловать мужа вкусненьким.
Этот хворост, рано вставши, когда в общежитии ещЈ спали, она жарила из
оставшейся у неЈ белой муки и сахара на оставшемся масле. Подкупить же
конфет или пирожных она уже не успела, да и денег до получки оставалось
мало. Со свиданием совпал день рождения мужа — а подарить было нечего!
Хорошую книгу? но невозможно и это после прошлого свидания: тогда Надя
принесла ему чудом достанную книжечку стихов Есенина. Такая точно у мужа
была на фронте и пропала при аресте. Намекая на это, Надя написала на
титульном листе:

“Так и всЈ утерянное к тебе вернЈтся.”

Но подполковник Климентьев при ней тут же вырвал заглавный лист с
надписью и вернул его, сказав, что никакого текста в передачах быть не
может, текст должен идти отдельно через цензуру. Узнав, Глеб проскрежетал и
попросил не передавать ему больше книг.
Вокруг стола сидело четверо женщин, из них одна молодая с трЈхлетней
девочкой.