Худощавый старик с перемешанными седыми и серыми волосами, стриженными
бобриком, в сером костюме невоенного покроя, Селивановский из десяти
заместителей министра был на особом положении как бы нестроевого: он
заведовал не оперчекистскими и не следовательскими управлениями, а связью и
хрупкой секретной техникой. Поэтому на совещаниях и в приказах ему меньше
перепадало от гнева министра, он держался в этом кабинете не так скованно и
сейчас уселся в кожаное толстое кресло перед столом.
Когда Селивановский сел, — передним оказался уже Осколупов. Яконов же
стоял позади него, как бы пряча свою дородность.
Абакумов посмотрел на открывшегося ему Осколупова, которого видел в
жизни разве что раза три — и что-то симпатичное показалось ему в нЈм.
Осколупов был {95} расположен к полноте, шея его распирала воротник кителя,
а подбородок, сейчас подобострастно подобранный, несколько отвисал. Одубелое
лицо его, изрытое оспой щедрее, чем у Вождя, было простое честное лицо
исполнителя, а не заумное лицо интеллигента, много из себя воображающего.
Прищурясь поверх его плеча на Яконова, Абакумов спросил:
— Ты — кто?
— Я? — перегнулся Осколупов, удручЈнный, что его не узнали.
— Я? — выдвинулся Яконов чуть вбок. Он втянул, сколько мог, свой
вызывающий мягкий живот, выросший вопреки всем его усилиям, — и никакой
мысли не дозволено было выразиться в его больших синих глазах, когда он
представился.
— Ты, ты, — подтвердительно просопел министр. — Объект Марфино —
твой, значит? Ладно, садитесь.
Сели.
Министр взял разрезной нож из рубинового плексигласа, почесал им за
ухом и сказал:
— В общем, так… Вы мне голову морочите сколько? Два года? А по плану
вам было пятнадцать месяцев? Когда будут готовы два аппарата? — И угрожающе
предупредил: — Не врать! Вранья не люблю!
Именно к этому вопросу и готовились три высоких лгуна, узнав, что их
троих вызывают вместе. Как они и договорились, начал Осколупов. Как бы
вырываясь вперЈд из отогнутых назад плеч и восторженно глядя в глаза
всесильного министра, он произнЈс:
— Товарищ министр!.. Товарищ генерал-полковник! — (Абакумов больше
любил так, чем “генеральный комиссар”) — Разрешите заверить вас, что личный
состав отдела не пожалеет усилий…
Лицо Абакумова выразило удивление:
— Что мы? — на собрании, что ли? Что мне вашими усилиями? — задницу
обматывать? Я говорю — к числу к какому?
И взял авторучку с золотым пером и приблизился ею к
семидневке-календарю.
Тогда по условию вступил Яконов, самим тоном сво- {96} им и
негромкостью голоса подчЈркивая, что говорит не как администратор, а как
специалист:
— Товарищ министр! При полосе частот до двух тысяч четырЈхсот герц,
при среднем уровне передачи ноль целых девять десятых непера.