Миллионам заключЈнных, им казалось, что жизнь на воле без них
остановилась, что мужчин нет и женщины изнывают от избытка никем не
разделЈнной, никому не нужной любви. А тут катилась сытая, возбуждЈнная
столичная толпа, мелькали шляпки, вуалетки, чернобурки — и вибрирующие
чувства Валентина воспринимали, как сквозь мороз, сквозь непроницаемый кузов
автомобиля его обдают удары, удары, удары духов проходящих женщин. Слышался
смех, смутный говор, не до конца разборчивые фразы, — Валентину впору было
расшибить неподатливое пластмассовое стекло и крикнуть этим женщинам, что он
молод, что он тоскует, что он сидит ни за что! После монастырского уединения
шарашки это была какая-то феерия, кусочек той изящной жизни, которою ему
никак не доводилось пожить то из-за студенческой скудости, то из-за плена,
то из-за тюрьмы.
Потом, ожидая в какой-то комнате, Прянчиков не различал столов и
стульев, стоявших там: чувства и впе- {104} чатления, захватив его,
отпускали нехотя.
Молодой лощЈный подполковник попросил его следовать за собой.
Прянчиков, с нежной шеей, с тонкими запястьями, узкоплечий, тонконогий,
никогда не выглядел ещЈ таким щуплым, как вступая в этот зал-кабинет, на
пороге которого споровождающий оставил его.
Прянчиков даже не догадался, что это — кабинет (так он был просторен),
и что пара золотых погонов в конце зала есть хозяин кабинета. И
пятиметрового Сталина за своей спиной он тоже не заметил. Перед глазами его
всЈ ещЈ шли ночные женщины и проносилась ночная Москва. Валентин был словно
пьян. Трудно было сообразить, зачем он в этом зале, что это за зал. Он не
удивился бы, если б сюда вошли разряженные женщины и начались бы танцы.
Нелепо было предположить, что в какой-то полукруглой комнате, освещЈнной
синею лампочкой, хотя война кончилась пять лет назад, остался его недопитый
холодный стакан чая, и мужчины бродят в одном белье.
Ноги ступали по ковру, расточительно расстеленному по полу. КовЈр был
мягок, ворсист, по нему хотелось просто кататься. Правой стороной зала шли
большие окна, а на левой стороне высилось зеркало от самого пола.
Вольняшки не знают цены вещам! Для зэка, кому не всегда доступно
дешЈвенькое зеркальце меньше ладони, посмотреть на себя в большое зеркало —
праздник!
Прянчиков, как притянутый, остановился около зеркала. Он подошЈл к нему
очень близко, с удовлетворением рассмотрел своЈ чистое свежее лицо. Поправил
немного галстук и воротник голубой рубашки. Потом стал медленно отходить,
неотрывно оглядывая себя анфас, в три четверти и в профиль. Чуть прошЈлся
так, сделал некое полутанцующее движение. Опять приблизился и посмотрелся
вплотную. Найдя себя, несмотря на синий комбинезон, вполне стройным и
изящным, и прийдя в наилучшее расположение духа, он не потому двинулся
дальше, что его ждал деловой разговор (об этом Прянчиков вовсе забыл), а
потому, что намеревался продолжить осмотр помещения.