— Но вы представляете — кем я могу быть?
Удобно облокотясь в избранном кресле, Бобынин теперь осмотрел Абакумова
и высказал ленивое предполо- {108} жение:
— Ну — кем? Ну, кто-нибудь вроде маршала Геринга?
— Вроде кого???..
— Маршала Геринга. Он однажды посетил авиазавод близ Галле, где мне
пришлось в конструкторском бюро работать. Так тамошние генералы на цыпочках
ходили, а я даже к нему не повернулся. Он посмотрел-посмотрел и в другую
комнату пошЈл.
По лицу Абакумова прошло движение, отдалЈнно похожее на улыбку, но
тотчас же глаза его нахмурились на неслыханно-дерзкого арестанта. Он мигнул
от напряжения и спросил:
— Так вы что? Не видите между нами разницы?
— Между вами? Или между нами? — голос Бобынина гудел как
растревоженный чугун. — Между нами отлично вижу: я вам нужен, а вы мне —
нет!
У Абакумова тоже был голосок с громовыми раскатами, и он умел им
припугнуть. Но сейчас чувствовал, что кричать было бы беспомощно, несолидно.
Он понял, что арестант этот — трудный.
И только предупредил:
— Слушайте, заключЈнный. Если я с вами мягко, так вы не забывайтесь…
— А если бы вы со мной грубо — я б с вами и разговаривать не стал,
гражданин министр. Кричите на своих полковников да генералов, у них слишком
много в жизни есть, им слишком жалко этого всего.
— Сколько нужно — и вас заставим.
— Ошибаетесь, гражданин министр! — И сильные глаза Бобынина сверкнули
открытой ненавистью. — У меня ничего нет, вы понимаете — нет ничего! Жену
мою и ребЈнка вы уже не достанете — их взяла бомба. Родители мои — уже
умерли. Имущества у меня всего на земле — носовой платок, а комбинезон и
вот бельЈ под ним без пуговиц (он обнажил грудь и показал) — казЈнное.
Свободу вы у меня давно отняли, а вернуть еЈ не в ваших силах, ибо еЈ нет у
вас самих. Лет мне отроду сорок два, сроку вы мне отсыпали двадцать пять, на
каторге я уже был, в номерах ходил, и в наручниках, и с собаками, и в
бригаде усиленного режима — чем ещЈ можете вы мне {109} угрозить? чего ещЈ
лишить? Инженерной работы? Вы от этого потеряете больше. Я закурю.
Абакумов раскрыл коробку “Тройки” кремлЈвского выпуска и пододвинул
Бобынину:
— Вот, возьмите этих.
— Спасибо. Не меняю марки. Кашель. — И достал “беломорину” из
самодельного портсигара. — Вообще, поймите и передайте там, кому надо выше,
что вы сильны лишь постольку, поскольку отбираете у людей не всЈ. Но
человек, у которого вы отобрали всЈ — уже не подвластен вам, он снова
свободен.
Бобынин смолк и углубился в курение. Ему нравилось дразнить министра и
нравилось полулежать в таком удобном кресле. Он только жалел, что ради
эффекта отказался от роскошных папирос.
Министр сверился с бумажкой.