Он позвонил ординарцу-грузину — одевать себя.
Даже к приближЈнному он выходил как перед историей.
Его железная воля… Его непреклонная воля…
Быть постоянно, быть постоянно — горным орлом.

{145}

——–
21

Его не то что за глаза, его и про себя-то почти не осмеливались звать
Сашкой, а только Александром Николаевичем. “Звонил ПоскрЈбышев” значило:
звонил Сам. “Распорядился ПоскрЈбышев” значило: распорядился Сам.
ПоскрЈбышев держался начальником личного секретариата Сталина уже больше
пятнадцати лет. Это было очень долго, и кто не знал его ближе, мог
удивляться, как ещЈ цела его голова. А секрет был прост: он был по душе
денщик, и именно тем укреплялся в должности. Даже когда его делали
генерал-лейтенантом, членом ЦК и начальником спецотдела по слежке за членами
ЦК, — он перед Хозяином ничуть не считал себя выше ничтожества. Тщеславно
хихикая, он чокался с ним в тосте за свою родную деревню Сопляки. Никогда не
обманывающими ноздрями Сталин не ощущал в ПоскрЈбышеве ни сомнения, ни
противоборства. Его фамилия оправдывалась: выпекая его, ему как бы не
наскребли в достатке всех качеств ума и характера.
Но оборачиваясь к младшим, этот плешивый царедворец простоватого вида
приобретал огромную значительность. Нижестоящим он еле-еле выдавал голоса по
телефону — надо было в трубку головой влезть, чтобы расслышать. Пошутить с
ним о пустяках иногда может быть и можно было, но спросить его, как там
сегодня — не пошевеливался язык.
Сегодня ПоскрЈбышев сказал Абакумову:
— Иосиф Виссарионович работает. Может быть и не примет. Велел ждать.
Отобрал портфель (идя к Самому, его полагалось сдавать), ввЈл в
приЈмную и ушЈл.
Так Абакумов и не решился спросить, о чЈм больше всего хотел: о
сегодняшнем настроении Хозяина. С тяжело колотящимся сердцем он остался в
приЈмной один.
Этот рослый мощный решительный человек, идя сюда, всякий раз замирал от
страха ничуть не меньше, чем в разгар арестов граждане по ночам, слушая шаги
на лест- {146} нице. От страха уши его сперва леденели, а потом отпускали,
наливались огнЈм — и всякий раз Абакумов ещЈ того боялся, что постоянно
горящие уши вызовут подозрение Хозяина. Сталин был подозрителен на каждую
мелочь. Он не любил, например, чтобы при нЈм лазили во внутренние карманы.
Поэтому Абакумов перекладывал обе авторучки, приготовленные для записи, из
внутреннего кармана в наружный грудной.
ВсЈ руководство Госбезопасностью изо дня в день шло через Берию, оттуда
Абакумов получал большую часть указаний. Но раз в месяц Единодержец сам
хотел как живую личность ощутить того, кому доверял охрану передового в мире
порядка.
Эти приЈмы, по часу, были тяжЈлой расплатой за всю власть, за всЈ
могущество Абакумова.