А до Тезара дошло так. Ровно через три недели после мозговитого начала
реформы, позднеянварским пасмурным днём, подали Емцову телеграмму из
министерства обороны: “Отгрузку продукции шифр такой, шифр такой, остановить
отсутствием финансов.”
Один в своём большом кабинете, но в издавнем кресле, – сидел Дмитрий
Анисимович над телеграммой – и ощутил мурашки в волосах.
Как будто злой дух, демон, над самой головой низко-близко пролетел.
Или как будто великий красавец-мост через реку шире Волги – рухнул в
минуту, только бетонный дымок ещё оседал.
Сорок один год, от Георгиевского зала, Емцов был производственник.
Тридцать два года, от Пауэрса, – директор Тезара. А эта телеграмма вестила:
всему конец…
Если у министерства обороны уже через 3 недели от старта “реформы” нет
финансов на такое – то их уже и не будет. И мудрый человек обязан видеть всё
насквозь – и до последней задней стенки. Это, действительно, всему конец. И
самое неразумное – это защитно барахтаться, слать умолительные телеграммы,
обманывать самого себя, оттягивать развязку. Да, сказано только “прекратить
отгрузку”, не сказано “прекратить производство”, и в цехах и в складах ещё
есть места, можно изготовлять и дальше.
Нет. Обрезать – сразу. Не длить агонию.
Он – час так просидел? не зажигал света, и вот уже полные сумерки в
кабинете.
Зажёг настольную лампу. Вызвал трёх ведущих. И скомандовал отрешённо,
мёртво, как уже не о своём: по шифру такому, шифру такому – немедленно
прекратить выдачу материалов цехам.
А значит, Великий Разгон – кончен.

В те недели из ста военных директоров девяносто пять ринулись в Москву
доказывать: “Мы потеряем технологию! Дайте госзаказ, а мы пока будем
работать на склад!” И боялись одного: только б не выключили из казённого
снабжения, “только б меня не отбросили в приватизацию”. Разрушительное это
слово пугало, как морское чудовище.
А Дмитрию Анисимовичу стало ясно как при температуре Абсолютного Ноля,
минус 273: Электроника наша – кончилась. Высокие технологии погибнут
безвозвратно, ибо не смогут сохраниться отрасли или заводы по отдельности:
всегда до нужного комплекта будет чего-то не хватать. Система будет
деградировать вся целиком, никак иначе. Наша высокая военная техника начнёт
рушиться, рушиться – а потом никто её не восстановит и за десятки лет.
А ведь реформа Гайдара-Ельцина-Чубайса – гениально верна! Без
горбачёвской половинчатости: надо разрушить всё – и всё – и всё – до конца!
И только когда-нибудь потом, уже не нами, Карфаген будет восстановлен, и уже
совсем не по нашему ладу.
Но когда этой заметавшейся компашке казённо-сплочённых директоров Емцов
заявил: “А я – иду на приватизацию!” – “Да ты белены объелся! – взгневались
оборонщики.