Чем? Ртом! И нахлебался
радиоактивной воды. Да и запросто мы еЈ пьЈм. Киргизы-рабочие говорят: наши
отцы тут не пили, и мы пить не будем. А мы, русские, пьЈм. Да имея
меланобластому — что мне бояться радиоактивности? Как раз мне-то и
работать.
— Ну и дурак! — приговорил Ефрем, не поворачиваясь, невыразительным
скрипучим голосом. Он, значит, всЈ слышал.– Умирать будешь — зачем тебе
геология? Она тебе не поможет. Задумался бы лучше — чем люди живы?
У Вадима неподвижно хранилась нога, но свободная голова его легко
повернулась на гибкой свободной шее. Он готовно блеснул чЈрными живыми
глазами, чуть дрогнули его мягкие губы, и он ответил, не обидившись
нисколько:
— А я как раз знаю. Творчеством! И очень помогает. Ни пить, ни есть не
надо.
И мелко постучал гранЈным пластмассовым автокарандашом между зубами,
следя, насколько он понят.
— Ты вот эту книжицу прочти, удивишься! — всЈ так же не ворочая
корпуса и не видя Зацырко, постучал Поддуев корявым ногтем по синенькой.
— А я уже смотрел,– с большой быстротой успевал отвечать Вадим.– Не
для нашего века. Слишком бесформенно, неэнергично. А по-нашему: работайте
больше! И не в свой карман. {142}
Вот и всЈ.
Русанов встрепенулся, приветливо сверкнул очками и громко спросил:
— Скажите, молодой человек, вы — коммунист? С той же готовностью и
простотой Вадим перевЈл глаза на Русанова.
— Да,– мягко сказал он.
— Я был уверен! — торжествующе воскликнул Русанов и поднял палец.
Он очень был похож на преподавателя. Вадим шлЈпнул ДЈмку по плечу:
— Ну, иди к себе. Работать надо.
И наклонился над “Геохимическими методами”, где лежал у него небольшой
листик с мелкими выписками и крупными восклицательными и вопросительными
знаками.
Он читал, а гранЈный чЈрный автокарандаш в его пальцах чуть двигался.
Он весь читал, и уже как бы его здесь не было, но, ободренный его
поддержкой, Павел Николаевич хотел ещЈ больше подбодриться перед вторым
уколом и решил теперь доломать Ефрема, чтоб тот не нагонял здесь и дальше
тоски. И от стены к стене глядя на него прямо, он стал ему договаривать:
— Товарищ даЈт вам хороший урок, товарищ Поддуев. Нельзя так
поддаваться болезни. И нельзя поддаваться первой поповской книжечке. Вы
практически играете на руку…– Он хотел сказать “врагам”, в обычной жизни
всегда можно было указать врагов, но здесь, на больничных койках, кто ж был
их враг?..– Надо уметь видеть глубину жизни. И прежде всего природу
подвига. А что движет людьми в производственном подвиге? Или в подвигах
Отечественной войны? Или например Гражданской? Голодные, необутые, неодетые,
безоружные…
Странно неподвижен был сегодня Ефрем: он не только не вылезал топать по
проходу, но он как бы совсем утратил многие из своих обычных движений.