Он ощущал его и тащил его как мешок железного
лома. Он подумал, что с такой тяжестью и на ноги пожалуй не встанет, но
главное бы — выползти из этого прохода, хоть вздохнуть, хоть на свет
посмотреть. А проход не кончался, не кончался, не кончался.
Тут чей-то голос — но без голоса, а передавая одни мысли, скомандовал
ему ползти вбок. Как же я туда поползу, если там стена? — подумал он. Но с
той тяжестью, с какой плющилось его тело, ему была и неотвратимая команда
ползти влево. Он закряхтел и пополз — и правда, так же и полз, как и раньше
прямо. ВсЈ было одинаково тяжело, а ни света, ни конца не проглядывало.
Только он приноровился сюда — тот же внятный голос велел ему заворачивать
вправо, да побыстрей. Он заработал локтями и ступнями, и хотя справа была
непроницаемая стена — а полз, и как будто получалось. ВсЈ время он цеплялся
шеей, а в голову отдавалось. Так тяжело он ещЈ никогда не попадал в жизни, и
обидней всего будет, если он так и умрЈт тут, не доползя.
Но вдруг полегчали его ноги — стали лЈгкие, как будто их воздухом
надули, и стали ноги подниматься, а грудью и головой он был по-прежнему
прижат к земле. Он прислушался — команды ему никакой не было. И тогда он
придумал, что вот так можно и выбраться: пусть ноги поднимутся из трубы, а
он за ними назад поползЈт, и вылезет. И действительно, он стал пятиться и,
выжимаясь на руках,– откуда сила взялась? — стал лезть вслед за ногами
назад, через дыру. Дыра была узкая, но главное — вся кровь прилила в
голову, и он думал, что тут и умрЈт, голова разорвЈтся. Но ещЈ немножко
руками оттолкнулся от стенок — обдирало его со всех сторон — и вылез.
И оказался на трубе, среди какого-то строительства, только безлюдного,
очевидно рабочий день кончился. Вокруг была грязная топкая земля. Он сел на
трубе передохнуть — и увидел, что рядом сидит девушка в рабочей испачканной
одежде, а с головой непокрытой, соломенные волосы распущены, и ни одного
гребня, ни шпильки. Девушка не смотрела на него, просто так сидела, но ждала
от него вопроса, он знал. Он сперва испугался, а потом понял, что она его
боится ещЈ больше. Ему совсем было не до разговоров, но она так ждала
вопроса, что он спросил:
— Девушка, а где твоя мать?
— Не знаю,– ответила девушка, смотрела себе под ноги и ногти кусала.
— Ну, как не знаешь? — он начинал сердиться.– Ты должна знать. И ты
должна откровенно сказать. И написать всЈ, как есть… Что ты молчишь? Я ещЈ
раз спрашиваю — где твоя мать?
— А я у вас хочу спросить,– взглянула девушка. Она взглянула — и
глаза еЈ были водянистые. И его сразу {149} пробрало, и он несколько раз
догадался, но не одно за другим, а сразу все несколько раз. Он догадался,
что это — дочь прессовщицы Груши, посаженной за болтовню против Вождя
Народов.