Такие красивые вестибюли в гостиницах, просто стыдно моими
ногами входить, и кое-где даже места были, но вместо паспорта протяну своЈ
ссыльное удостоверение — “нельзя!”, “нельзя!” Ну, что делать? Умирать я был
готов, но почему же под забором? Иду прямо в милицию: “Слушайте, я — ваш.
Устраивайте меня ночевать.” Перемялись, говорят: “Идите в чайхану и ночуйте,
мы там документов не проверяем.” Но не нашЈл я чайханы, поехал опять на
вокзал. Спать нельзя, милиционер ходит-гоняет. Утром — к вам в амбулаторию.
Очередь. Посмотрели — сейчас же ложиться. Теперь двумя трамваями через весь
город — в комендатуру. Так рабочий день по всему Советскому Союзу — а
комендант ушЈл и наплевать. И никакой запиской он ссыльных не удостаивает:
может придЈт, может нет. Тут я сообразил: если я ему удостоверение отдам —
мне, пожалуй, валенок на вокзале не выдадут. Значит, двумя трамваями опять
на вокзал. Каждая поездка — полтора часа.
— Что-то я у вас валенок не помню. Разве были?
— Не помните, потому что я тут же, на вокзале, эти валенки продал
какому-то дядьке. Рассчитал, что эту зиму долежу в клинике, а до следующей
не доживу. Теперь опять в комендатуру! — на одних трамваях червонец
проездил. Там ещЈ километр грязюкой переться, а ведь у меня боли, я еле иду.
И всюду мешок свой тащу. Слава тебе, пришЈл комендант. Отдаю ему в залог
разрешение моей областной комендатуры, показываю направление вашей
амбулатории, отмечает: можно лечь. Теперь еду… не к {156} вам ещЈ, в
центр. По афишам вижу, что идЈт “Спящая красавица”.
— Ах вот как! Так вы ещЈ — по балетам? Ну, знала б-не положила б!
Не-ет!
— Вера Корнильевна, это — чудо! Перед смертью последний раз
посмотреть балет! Да и без смерти я его в своей вечной ссылке никогда не
увижу. Так нет же, чЈрт! — заменЈн спектакль! Вместо “Спящей красавицы”
пойдЈт “Агу-Балы”.
Беззвучно смеясь, Гангарт качала головой. Вся эта затея умирающего с
балетом ей, конечно, нравилась, очень нравилась.
— Что делать? В консерватории — фортепьянный концерт аспирантки. Но
— далеко от вокзала, и угла лавки не захвачу. А дождь всЈ лупит, всЈ лупит!
Один выход: ехать сдаваться к вам. Приезжаю — “мест нет, придЈтся несколько
дней подождать”. А больные говорят: тут и по неделе ждут. Где ждать? Что мне
оставалось? Без лагерной хватки пропадЈшь. А тут вы ещЈ бумажку у меня из
рук уносите?.. Как же я должен был с вами разговаривать?
Теперь весело вспоминалось, обоим было смешно.
Он это всЈ рассказывал без усилия мысли, а думал вот о чЈм: если
мединститут она кончила в 46-м году, то ей сейчас не меньше тридцати одного
года, она ему почти ровесница. Почему же Вера Корнильевна кажется ему моложе
двадцатитрЈхлетней Зои? Не по лицу, а по повадке: по несмелости, по
застыдчивости.