Не
беспокойтесь!
Нельзя было не засмеяться и не поверить, что он действительно
вывернется.
— Но как вы умудрились не сдать их в первый день?
— Ну, это уж совсем просто. В той конуре, где переодевался, поставил
за створку двери. Санитарка всЈ остальное сгребла в мешок с биркой и унесла
на центральный склад. Я из бани вышел, в газетку их обернул и понЈс.
Разговаривали уже о какой-то ерунде. ШЈл рабочий день, и почему она тут
сидела? Русанов беспокойно спал, потный, но спал, и рвоты не было. Гангарт
ещЈ раз подержала его пульс и уж было пошла, но тут же вспомнила, опять
обернулась к Костоглотову:
— Да, вы дополнительного ещЈ не получаете?
— Никак нет,– навострился Костоглотов.
— Значит, с завтрашнего дня. В день два яйца, два стакана молока и
пятьдесят грамм масла.
— Что-что? Могу ли я верить своим ушам? Да ведь меня никогда в жизни
так не кормили!.. Впрочем, знаете, это справедливо. Ведь я за эту болезнь
даже по бюллетеню не получу.
— Как это?
— Очень просто. Оказывается, я в профсоюзе ещЈ не состою шести
месяцев. И мне ничего не положено. {158}
— Ай-я-яй! Как же это получилось?
— Да отвык я просто от этой жизни. Приехал в ссылку — как я должен
был догадаться, что надо скорей вступать в профсоюз?
С одной стороны такой ловкий, а с другой — такой неприспособленный.
Этого дополнительного именно Гангарт ему добивалась, очень настойчиво, было
не так легко… Но надо идти, идти, так можно проговорить целый день.
Она подходила уже к двери, когда он с насмешкой крикнул:
— Подождите, да вы меня не как старосту подкупаете? Теперь я буду
мучиться, что впал в коррупцию с первого дня!..
Гангарт ушла.
Но после обеда больных ей было неизбежно снова навещать Русанова. К
этому времени она узнала, что ожидаемый обход главного врача будет именно
завтра. Так появилось и новое дело в палатах — идти проверять тумбочки,
потому что Низамутдин Бахрамович ревнивее всего следил, чтобы в тумбочках не
было крошек, лишних продуктов, а в идеале и ничего, кроме казЈнного хлеба и
сахара. И ещЈ он проверял чистоту, да с такой находчивостью, что и женщина
бы не догадалась.
Поднявшись на второй этаж, Вера Корнильевна запрокинула голову и зорко
смотрела по самым верхним местам их высоких помещений. И в углу над
Сибгатовым ей повиделась паутина (стало больше света, на улице проглянуло
солнце). Гангарт подозвала санитарку — это была Елизавета Анатольевна,
почему-то именно на неЈ выпадали все авралы, объяснила, как надо сейчас всЈ
мыть к завтрашнему дню, и показала на паутину.
Елизавета Анатольевна достала из халата очки, надела их, сказала:
— Представьте, вы совершенно правы. Какой ужас! — Сняла очки и пошла
за лестницей и щЈткой.