Олимпиада Владиславовна смотрела
на бунтаря надменно.– Одним словом, я не хотел бы платить слишком большую
цену сейчас за надежду пожить когда-нибудь. Я хочу положиться на защитные
силы организма…
— Вы со своими защитными силами организма к нам в клинику на
четвереньках приползли! — резко отповедала Донцова и поднялась с его
кровати.– Вы даже не понимаете, чем вы играете! Я с вами и разговаривать не
буду!
Она взмахнула рукой по-мужски и отвернулась к Азовкину, но Костоглотов
с подтянутыми по одеялу коленями смотрел непримиримо, как чЈрный пЈс:
— А я, Людмила Афанасьевна, прошу вас поговорить! Вас, может быть,
интересует эксперимент, чем это кончится, а мне хочется пожить покойно. Хоть
годик. Вот и всЈ.
— Хорошо,– бросила Донцова через плечо.– Вас вызовут.
Раздосадованная, она смотрела на Азовкина, ещЈ никак не переключаясь на
новый голос и новое лицо.
Азовкин не вставал. Он сидел, держась за живот. Он поднял только голову
навстречу врачам. Его губы не были сведены в один рот, а каждая губа
выражала своЈ отдельное страдание. В его глазах не было никакого чувства,
кроме мольбы — мольбы к глухим о помощи.
— Ну, что, Коля? Ну как? — Людмила Афанасьевна обняла его с плеча на
плечо.
— Пло-хо,– ответил он тихо, одним ртом, стараясь не выталкивать
грудью воздух, потому что всякий толчок лЈгкими сразу же отдавался к животу
на опухоль.
Полгода назад он шЈл с лопатой через плечо во главе комсомольского
воскресника и пел во всю глотку — а сейчас даже о боли своей не мог
рассказать громче шЈпота.
— Ну, давай, Коля, вместе подумаем,– так же тихо говорила Донцова.–
Может быть, ты устал от лечения? Может быть, тебе больничная обстановка
надоела? Надоела?
— Да…
— Ты ведь здешний. Может, дома отдохнЈшь? Хочешь?.. Выпишем тебя на
месяц-на полтора?
— А потом… примете?..
— Ну, конечно, примем. Ты ж теперь наш. ОтдохнЈшь от уколов. Вместо
этого купишь в аптеке лекарство и будешь класть под язык три раза в день.
— Синэстрол?..
— Да.
Донцова и Гангарт не знали: все эти месяцы Азовкин фанатично {42}
вымаливал у каждой заступающей сестры, у каждого ночного дежурного врача
лишнее снотворное, лишнее болеутоляющее, всякий лишний порошок и таблетку
кроме тех, которыми его кормили и кололи по назначению. Этим запасом
лекарств, набитой матерчатой сумочкой, Азовкин готовил себе спасение вот на
этот день, когда врачи откажутся от него.
— Отдохнуть тебе надо, Коленька… Отдохнуть… Было очень тихо в
палате, и тем слышней, как Русанов вздохнул, выдвинул голову из рук и
объявил:
— Я уступаю, доктор. Колите!

——–
5

Как это называется? — расстроена? угнетена? — какой-то невидимый, но
плотный тяжЈлый туман входит в грудь, а всЈ наше облегает и сдавливает к
середине.