– Неужели вы
мне не верите?
Он посмотрел в колебании. Буркнул:
— А почему я должен вам верить? Мы с вами из одной миски щей не
хлебали…
И пошЈл ложиться.
Она рассердилась и сама уже к нему не вернулась, а через санитарку
послала снотворное и направление, на котором сверху написала “cito”,
подчеркнула и поставила восклицательный знак.
Лишь ночью она прошла мимо него. Он спал. Скамья была удобна для этого,
не свалишься: изгибистая спинка переходила в изгибистое же сидение
полужЈлобом. Мокрую шинель он снял, но всЈ равно ею же и накрылся: одну полу
тянул на ноги, другую на плечи. Ступни сапог свешивались с краю скамьи. На
подмЈтках сапог места живого не было — косячками чЈрной и красной кожи
латали их. На носках были металлические набойки, на каблуках подковки.
Утром Вера Корнильевна ещЈ сказала старшей сестре, и та положила его на
верхней лестничной площадке.
Правда, с того первого дня Костоглотов ей больше не дерзил. Он вежливо
разговаривал с ней обычным городским языком, первый здоровался и даже
доброжелательно улыбался. Но всегда было ощущение, что он может выкинуть
что-нибудь странное.
И действительно, позавчера, когда она вызвала его определить {49}
группу крови, и приготовила пустой шприц взять у него из вены, он спустил
откаченный уже рукав и твердо сказал:
— Вера Корнильевна, я очень сожалею, но найдите способ обойтись без
этой пробы.
— Да почему ж, Костоглотов?
— Из меня уже попили кровушки, не хочу. Пусть даЈт, в ком крови много.
— Но как вам не стыдно? Мужчина! — взглянула она с той природной
женской насмешкой, которой мужчине перенести невозможно.
— А потом что?
— Будет случай — перельЈм вам крови.
— Мне? Переливать? Избавьте! Зачем мне чужая кровь? Чужой не хочу,
своей ни капли не дам. Группу крови запишите, я по фронту знаю.
Как она его ни уговаривала — он не уступал, находя новые неожиданные
соображения. Он уверен был, что это всЈ лишнее.
Наконец, она просто обиделась:
— Вы ставите меня в какое-то глупое смешное положение. Я последний раз
— прошу вас.
Конечно, это была ошибка и унижение с еЈ стороны — о чЈм, собственно,
просить?
Но он сразу оголил руку и протянул:
— Лично для вас — возьмите хоть три кубика, пожалуйста. Из-за того,
что она терялась с ним, однажды произошла нескладность. Костоглотов сказал:
— А вы непохожи на немку. У вас, наверно, фамилия по мужу?
— Да,– вырвалось у неЈ.
Почему она так ответила? В то мгновение показалось обидным сказать
иначе.
Он больше ничего не спросил.
А Гангарт — еЈ фамилия по отцу, по деду. Они обрусевшие немцы.
А как надо было сказать? — я не замужем? я замужем никогда не была?
Невозможно.