И вот это очень похоже на
тамошние порядки, я вполне верю: ответ пришЈл, никому не был нужен, и мадам
Дубинская…
Нет, Донцова решительно не понимала такой логики! Руки еЈ {55} были
скрещены, и она нетерпеливо прихлопнула горстями повыше локтей.
— Да ведь из такого ответа следовало, что вам немедленно нужна
рентгенотерапия!
— Ко-го? — Костоглотов шутливо прижмурился и посмотрел на Людмилу
Афанасьевну.– Рентгенотерапия?
Ну вот, он четверть часа рассказывал ей — и что же рассказал? Она
снова ничего не понимала.
— Людмила Афанасьевна! — воззвал он.– Нет, чтоб тамошний мир
вообразить… Ну, о нЈм совсем не распространено представление! Какая
рентгенотерапия! ЕщЈ боль у меня не прошла на месте операции, вот как сейчас
у Ахмаджана, а я уже был на общих работах и бетон заливал. И не думал, что
могу быть чем-то недоволен. Вы не знаете, сколько весит глубокий ящик с
жидким бетоном, если его вдвоЈм поднимать?
Она опустила голову.
— Ну пусть. Но вот теперь этот ответ с кафедры патанатомии — почему
же он без печати? Почему он — частное письмо?
— ЕщЈ спасибо, что хоть частное письмо! — уговаривал Костоглотов.–
Попался добрый человек. ВсЈ-таки добрых людей среди женщин больше, чем среди
мужчин, я замечаю… А частное письмо — из-за нашей треклятой секретности!
Она и пишет дальше: однако препарат опухоли был прислан к нам безымянно, без
указания фамилии больного. Поэтому мы не можем дать вам официальной справки
и стЈкла препарата тоже не можем выслать.– Костоглотов начал раздражаться.
Это выражение быстрее других завладевало его лицом.– Великая
государственная тайна! Идиоты! Трясутся, что на какой-то там кафедре узнают,
что в каком-то лагере томится некий узник Костоглотов. Брат Людовика! Теперь
анонимка будет там лежать, а вы будете голову ломать, как меня лечить. Зато
тайна!
Донцова смотрела твердо и ясно. Она не уходила от своего.
— Что ж, и это письмо я должна включить в историю болезни.
— Хорошо. Вернусь в свой аул — и сейчас же вам его вышлю.
— Нет, надо быстрей. Этот ваш гинеколог не найдЈт, не вышлет?
— Да найти-то найдЈт… А сам я когда поеду? — Костоглотов смотрел
исподлобья.
— Вы поедете тогда,– с большим значением отвесила Донцова,– когда я
сочту нужным прервать ваше лечение. И то на время.
Этого мига и ждал Костоглотов в разговоре! Его-то и нельзя было
пропускать без боя!
— Людмила Афанасьевна! Как бы нам установить не этот тон взрослого с
ребЈнком, а — взрослого со взрослым? СерьЈзно. Я вам сегодня на обходе…
— Вы мне сегодня на обходе,– погрознело крупное лицо Донцовой,–
устроили позорную сцену. Что вы хотите? — будоражить больных? Что вы им в
голову вколачиваете?
— Что я хотел? — Он говорил не горячась, тоже со значением, {56} и
стул занимал прочно, спиной о спинку.