.. С житья такого
как им гладким не быть, этакого заклепа и смерть не возьмЈт”.
Повидал таких Ефрем довольно: Каращук, начальник угле треста, такой
был, и Антонов такой, и Чечев, и Кухтиков. Да и сам Ефрем не начинал ли на
такого вытягивать?
Медленно, как по слогам разбирая, Поддуев прочЈл весь рассказ до конца.
Это уж было к обеду.
Не хотелось Ефрему ни ходить, ни говорить. Как будто что в него вошло и
повернуло там. И где раньше были глаза — теперь глаз не было. И где раньше
рот приходился — теперь не стало рта.
Первую-то, грубую, стружку с Ефрема сняла больница. А теперь — только
строгай.
ВсЈ так же, подмостясь подушками и подтянув колена, а при коленах держа
закрытую книгу, Ефрем смотрел на пустую белую стенку. День наружный был без
просвета.
На койке против Ефрема с самого укола спал этот белорылый курортник.
Накрыли его потяжелей от озноба.
На соседней койке Ахмаджан играл с Сибгатовым в шашки. Языки их мало
сходились, и разговаривали они друг с другом по-русски. Сибгатов сидел так,
чтоб не кривить и не гнуть больную спину. Он ещЈ был молодой, но на темени
волосы прореженные-прореженные.
А у Ефрема ни волосинки ещЈ не упало, буйных бурых — чаща, не
продерЈшься. И до сих была при нЈм вся сила на баб. А как бы уже — ни к
чему.
Сколько Ефрем этих баб охобачивал — представить себе нельзя. ЕщЈ
вначале вЈл им счЈт, жЈнам — особо, потом не утруждался. Первая его жена
была — Амина, белолицая татарка из Елабуги, чувствительная очень: кожа на
лице такая тонкая, едва костяшками еЈ тронь — и кровь. И ещЈ непокорчивая
— сама ж с девчЈнкой и ушла. С тех пор Ефрем позора не допускал и покидал
баб всегда первый. Жизнь он вЈл перелЈтную, свободную, то вербовка, то
договор, и семью за собой таскать было б ему несручно. Хозяйку он на всяком
новом месте находил. А у других, встречных-поперечных, вольных и невольных,
и имена не всегда спрашивал, а только расплачивался по уговору. И смешались
теперь в его памяти лица, повадки и обстоятельства, и запоминалось только,
если как-нибудь особенно. Так запомнил он Евдошку, инженерову жену, как во
время войны на перроне станции Алма-Ата-1 стояла она под его окном, задом
виляла и просилась. Их ехал целый штат в Или, открывать новый участок, и
провожали их многие из треста. Тут же и муж Евдошки, затруханный, невдалеке
стоял, кому-то что-то доказывал. {75}
А паровоз первый раз дЈрнул. “Ну! — крикнул Ефрем и вытянул руки.–
Если любишь — полезай сюда, поехали!” И она уцепилась, вскарабкалась к нему
в окно вагона на виду у треста и у мужа — и поехала пожить с ним две
недельки. Вот это он запомнил — как втаскивал Евдошку в вагон.
И так, что увидел Ефрем в бабах за всю жизнь, это привязчивость. Добыть
бабу — легко, а вот с рук скачать — трудно.